Размежевание между православными богословами на заседании Смешанной комиссии по православно-католическому диалогу в Равенне в октябре 2007 года обнажило целый ряд проблем. Оказалось, что православным в их спорах с католиками приходится преодолевать непонимание и противоречия не только с Римом, но и между собой. Итоговый документ в Равенне был подписан без участия Русской Православной Церкви.
Насколько противоречия, существующие между Московским и Константинопольским Патриархатами, препятствуют развитию православно-католического диалога? С этим вопросом корреспондент «НГ-Религии» Леонид Бамблевский обратился к секретарю по межхристианским отношениям Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата священнику Игорю Выжанову.
— Отец Игорь, переговоры в Равенне показали, что проблема преодоления тысячелетнего раскола лежит не только в плоскости отношений между католичеством и Православием, но и противоречий между Православными Церквами. Неужели получается, что православным с католиками договориться легче, чем между собой?
— Хочу сразу высказать свое очень личное мнение относительно самого феномена богословских диалогов между Церквами. В качестве участника многих богословских диалогов, как двусторонних (например, между Русской Православной Церковью и отдельными протестантскими деноминациями), так и многосторонних (между всеми Православными Церквами, с одной стороны, и католиками — с другой), я считаю, что подобные встречи, к сожалению, порой могут только углубить имеющиеся межконфессиональные противоречия.
Когда стороны только садятся за стол переговоров и начинают диалог, они как бы констатируют, что некогда, много веков тому назад между нашими Церквами произошло разделение, потому что наши предки, наверное, что-то тогда недодумали, что-то недопоняли. А уж сейчас, в век глобализации, мы точно придем к согласию, с легкостью преодолеем все препятствия.
На деле же выясняется, что наши предшественники, оказывается, правильно понимали друг друга. И люди, ведущие диалог сегодня, как будто садятся в невидимую машину времени и начинают повторять ту же аргументацию и те же претензии друг к другу, что звучали пятьсот или тысячу лет назад. Это интересно, познавательно, но насколько результативно?
Другой путь богословского диалога — это признать наличие противоречий, но сознательно закрыть на них глаза и говорить только о том, в чем мы сходимся. Но насколько это честно и долговечно?
Честно скажу: у меня нет пока ответа на эти вопросы. Я говорю только то, что вижу. Тем не менее считаю, что сам факт ведения богословского диалога между Церквами еще не свидетельствует о каком-то серьезном продвижении в их отношениях, о богословских или догматических изменениях. Диалог есть диалог. Жизнь показывает, что он может идти сам по себе и фактически не приводить при этом ни к какому ощутимому, видимому результату.
Нужно четко понимать, что межхристианский диалог — это не переговоры в привычном для нас понимании, как, например, между государствами. В нашем случае отношения между сторонами вряд ли можно улучшить просто с помощью серии взаимных соглашений. Необходимо понимать, что богословский диалог — это во многом научная дискуссия, а в спорах далеко не всегда рождается истина. Богословы собираются вместе и просто обозначают точки совпадения и расхождения. Не стоит возлагать преувеличенные надежды на подобные встречи. Поэтому в данном конкретном случае речь не идет о том, кому с кем легче договориться. Что вообще может означать понятие «договориться» в отношениях между Церквами? Кроме того, реалии, поля диалога межправославного и православно-католического различны, и я не стал бы их смешивать и тем более ставить в какую-то зависимость друг от друга.
— Возможно ли легитимное достижение договоренностей между Восточной и Западной Церквами без участия Московского Патриархата?
— А что считать легитимным? Повторюсь, все эти договоренности — это не договоры между государствами, а живой диалог. Значение документов, подписываемых в ходе диалога, не нужно переоценивать. Они не имеют юридической силы и не изменяют вероучения Церквей. Получается, что авторитет этих документов основывается на самом факте их общего принятия. Но если какая-то из участвующих сторон — причем далеко не самая маленькая — документ активно не признает, то авторитета у него становится значительно меньше.
В конце концов давайте мы, православные, спросим католиков — хотят ли они вести диалог с Православными Церквами без участия Московского Патриархата? Мне кажется, что многие в Католической Церкви сейчас задают себе вопрос, что будет стоить этот диалог и принятые на нем документы — при всей их внешней «легитимности», — если самая большая Поместная Православная Церковь во всем этом не участвует?
— Может быть, для более успешного православно-католического диалога сначала провести переговоры между Поместными Православными Церквами? В частности, поставить окончательную точку в вопросе статуса Эстонской Апостольской Церкви?
— Вопрос о статусе Эстонской Церкви возник еще в 1990-е годы и был, казалось бы, решен. Тогда Москва и Константинополь договорились по этому вопросу. А в Равенне Константинополь неожиданно, в одностороннем порядке ввел так называемую Эстонскую Апостольскую Православную Церковь в качестве нового участника диалога.
Вопрос не в том, что происходит в самой Эстонии. Зачем эту старую проблему начинают использовать для каких-то целей? Но когда мы ознакомились с окончательным текстом равеннского документа, то уловка легко объяснилась. Тот параграф, о котором в прошлом году шла речь в Белграде и против принятия которого выступала Русская Православная Церковь, в Равенне в наше отсутствие был принят. В этом параграфе, по поводу вопроса о Соборах, которые проводились в Западной и Восточной Церквах уже после разделения 1054 года, проводится мысль о существовании двух равнозначных центров: у католиков — Рим, а у православных — Константинополь. Хотя общеизвестно, что для православных Константинополь означает далеко не то, что Рим для католиков.
Не знаю, осознавали ли это авторы вышеупомянутой уловки по устранению Московского Патриархата из диалога в Равенне, но наличие этого злосчастного параграфа дает нам еще один аргумент к непризнанию документа: не признаем не только из-за нашего вынужденного отсутствия на диалоге, но главное — потому что нас не устраивает содержание.
— Насколько разногласия между Москвой и Константинополем могут затормозить переговоры с католиками?
— Работа богословской Смешанной комиссии — это только одна из сторон взаимоотношений между католичеством и Православием. Комиссия занимается очень важным диалогом — богословским, причем на многосторонней основе. Но она, естественно, не затрагивает вопросы двусторонних отношений Поместных Православных Церквей с Римско-Католической Церковью. Здесь каждая из Церквей сама решает, как их выстраивать. И в этом смысле перед Московским Патриархатом как крупнейшей среди Православных Церквей открывается большое поле для деятельности. Со стороны Рима мы видим взаимный интерес к развитию наших контактов.
Что касается деятельности Смешанной комиссии по богословскому диалогу, думаю, что все стороны понимают необходимость устранения досадных препятствий на пути полноценного осуществления ее столь нужной и интересной работы. Чем раньше это случится, тем лучше это будет для всех.
Патриархия.ru
