Председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата В.Р. Легойда размышляет о трудностях духовного роста поколения, пришедшего в Церковь в последние полтора-два десятилетия. Статья опубликована в газете «Известия» 22 апреля 2010 г.
Сразу скажу: мне очень понравился текст Дмитрия Соколова-Митрича «Технический христианин» («Известия», 13.04.2010). В каком-то смысле его публикация ― крик души целого поколения христиан, ставших членами Церкви в последние полтора-два десятилетия. Действительно, все мы прочитали множество мудрых книг, знакомы со Священным Писанием и в общем-то нам кажется, что довольно неплохо представляем себе, какой жизни ждет от нас Бог. Но вот живем почему-то совсем по-другому. Увы, все это ― правда, оспаривать которую было бы глупо и нечестно.
Но вот о причинах такого положения дел автор не сказал почти ничего. А от того, что все-таки было сказано, веет полной безысходностью и отчаянием: «...Почему не получается жить так всегда? Потому что я ― человек, что в переводе с людского языка на божеский означает «слабый». И эта человеческая слабость ― навязчивое стремление вредить себе самому. Не объяснимое ничем, кроме категорий мистических».
Но так ли это?
С одной стороны, апостол Павел в Послании к Римлянам (Рим. 8) пишет: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» и завершает рассуждение на эту тему восклицанием «Бедный я человек!».
С другой стороны, оперируя понятием «человеческой слабости» и неопределенными «мистическими категориями», можно прийти к мысли о полном бессилии перед грехом, об абсолютной неспособности противостоять ему. Но это была бы неправда, это опаснейший самообман. Главная книга христиан ― Новый Завет ― говорит прямо об обратном, причем достаточно категорично: «Человекам это (спасение души) невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19, 26). И если я не верю, что Христос освободил меня от рабства греху, то христианином ― «техническим» ли, «этническим», неважно ― я могу называть себя лишь по недоразумению.
Думаю, главная беда нашего поколения в том и заключается, что, зная и читая о многом, мы так и не поняли самого главного: с грехом необходимо бороться не только на уровне поступков и слов, но и на уровне мыслей, которые всегда предшествуют любому нашему поступку и сказанному слову. Любой грех ― это прежде всего факт нашей духовной жизни, событие, состоявшееся сначала в нашем внутреннем мире и лишь после этого осуществленное нами на практике. И нетрудно убедиться, что вначале мы абсолютно свободно, без всяких «мистических категорий» в мыслях своих согласились совершить этот грех. Значит, не в слабости нашей дело, а в неверно реализованной свободе выбора между добром и злом. А слабость сказывается потом, когда, мысленно уклонившись в сторону зла, мы действительно уже не в силах остановить процесс его реализации. Так стрелок бывает бессилен остановить уже выпущенную пулю. Но ведь в выборе цели он же был полностью свободен!
Поэтому не совсем точно было бы сказать, будто мы «знаем, но не делаем». Очень часто мы как раз не знаем самых элементарных вещей, необходимых для борьбы с грехом. И у этого незнания есть вполне объективные причины: за семьдесят лет советских гонений в нашей Церкви были уничтожены десятки тысяч христиан, причем ― лучших из лучших. А когда Церковь получила наконец свободу, то все мы столкнулись с очень печальным фактом: с острой нехваткой наставников, способных научить нас, незнающих и неопытных, хотя бы основам духовной жизни по Евангелию.
Церковь ― это не вертолет спасателей, который нас должен срочно эвакуировать из этого мира. Это ― то самое Царство Божие, которое «внутрь нас есть» (Лк. 17, 21). Христос куда ближе к каждому из нас, чем воображаемый вертолет. Он вместе с нами стоит на этой затопленной льдине и, стоит нам лишь пожелать с нее сойти, тут же сделает все необходимое для нашего спасения, потому что, как уже упоминалось, невозможное человекам возможно Богу. И потому что тяжесть Голгофского Креста ― это тяжесть всей человеческой истории с ее грехами, преступлениями и ошибками. Но вот захотеть спастись мы должны сами.
И нужна для этого спокойная и твердая решимость следовать добру уже на уровне своих помыслов и чувств. Ведь каждый из нас на самом деле знает, что начало любого поступка ― это наше добровольное согласие на него. Вот так же добровольно и следует отвергнуть любую мысль, склоняющую нас на грех. На это даже у «технических христиан» силы вполне хватит. А все остальное сделает Господь.
